Чевенгурский коммунизм рождён коллективной волей, и главный герой спектакля - хор. Собранные из романа в единый текст реплики пьесы (Лев Додин и Ольга Сенатова) образуют мелодику речи, потому-то - не коллектив, а хор. Песни хора звучат дико, напряжённо, страстно. Реплики складываются не в сюжет, а скорее в сборник сентенций, неуклюже сляпанных варварами. Атональная музыка этих вавилонских речей рассыпает свои режущие слух звуки, но не она одна господствует в эфире.

Топография коммунизма

Постановка "Чевенгура" в этом смысле в еще большей степени - на пограничье двух миров: емкая, двухчасовая квинтэссенция мотивов платоновского романа мало напоминает размеренный, гораздо более эмоциональный разговор "на нашем" языке. Лев Додин говорит на языке театрального эсперанто, внятном и эллину и иудею, и адекватность этого языка именно платоновской прозе придает его новой работе дополнительный смысл: "Чевенгур" ведь и поставлен о тех, кто, одержимый манией творения, бросил себя в жертву поиску нового мира. Лаконизм "Чевенгура" МДТ - еще и от сознания итоговости, исчерпанности разговора. Андрей Платонов предстал у Додина центром философского постижения русского бытия, вокруг которого уже в свое время было сказано многое: через Достоевского и Чехова, Абрамова и Трифонова. Можно не повторяться. Центром, ибо Платонов - не как творческая личность, но как провозвестник нового человека и нового языка - оказался в центре русской истории. Революция, пережитая и высказанная им, - не социальный катаклизм, но неистребимое стремление человеческой натуры к жизнестроительству, преобразованию, богоборчеству.

Поэма без героя

Для нас "Чевенгур" - это не сказка, не антиутопия, он продолжается по сей день. Как нескончаемая история иллюзий и разочарований. Как мечта о земном рае, оборачивающаяся насилием и кровопролитием. Написанный в конце 1920-х, роман и сегодня, увы, без труда находит точки соприкосновения с реальностью. С мечты о прекрасном начинались все главные безумства XX века. И в этом отношении проза Платонова уже претендует на мировой масштаб. Как впрочем, и спектакль Льва Долина, нашедший немало сценических метафор, выросших на почве европейской культуры. Сюжет "Чевенгура"- авторы спектакля взяли как канву для пьесы-притчи. Многофигурное полотно отразилось в прозрачной по фабуле и композиции драматической истории. Десять героев спектакля пытаются жить беззаботно. В новый мир они приходят словно дети подземелья, с любопытством заглядывающие в окна, где тепло и светло. Но странно: новая жизнь томит и смущает их. С недоумением рассматривают они свои заскорузлые руки. привыкшие к тяжелому труду. Созерцание друг друга и Вселенной становится для них нелегкой работой. Они застыли в праздных позах и философствуют - о женщинах и о звездах, о лошадях и червях, о жизни и смерти. Медленно, поскольку мозг их впервые принужден работать вместо тела, подбирают они слова. Им надо заново, как в первый день творенья, все понять и объяснить.

Чевенгур: репетиция счастья

ДАВНО уже привыкли к тому, что спектакль МДТ - больше, чем спектакль. От любого додинского произведения ждут если не прямого откровения, то как минимум "послания к человеку". Платоновский "Чевенгур" соответственно должен был стать для нашего зрителя тем же, чем он стал для зрителя европейского - откровением о коммунизме. Западные рецензии восторженно повествовали о чуть ли не мистериальном характере зрелища. Разумеется, мастерство Додина и его труппы позволяет обеспечить глобальными философскими идеями тех, кто в них искренне нуждается. Но при этом здесь, дома, в Петербурге, где МДТ не всегда был Театром Европы и где он вовсе не тем ценен, зрители если и ждут "послания" и "откровения", то откровения сугубо театрального. Пусть "больше, чем спектакль", но спектакль - прежде всего. "Глубина и экстракты", как говорил когда-то Мейерхольд, - глубина театральных символов, основанных на экстракте платоновского романа (двухчасовое действие эпического течения времени не предполагает), - такова изначальная задача додинского "Чевенгура".

Город по ту сторону смерти

Лев Додин поставил мрачный и беспощадный спектакль. Для тех, кого может отпугнуть такая рекомендация, добавим: спектакль, без преувеличения, совершенный по форме и режиссерскому знанию сценической природы. Сам Додин голую форму без идеи не признает, хотя как театральный мастер он несравненно крупнее, чем как мыслитель. Режиссер, по его собственному признанию, изучает человеческие поиски рая на земле, которые всегда ведут в тупик, в насилие, в жестокость.

"Все умерли, теперь будущее настанет"

На протяжении практически всего творческого пути Лев Додин исследует феномен "социализма" в разных его преломлениях и модификациях - от колхозного крепостничества ("Дом" и "Братья и сестры" по Федору Абрамову) до бесовских размышлений интеллигенции (инсценировка соответствующего романа Достоевского) и жизненного уклада гомо советикусов эпохи застоя ("Клаустрофобия"). "Чевенгур", безусловно, вписывается в этот ряд. Он же в известном смысле подводит под размышлениями черту. В своей последней постановке Додин выносит упомянутому явлению не только социальный, но, я бы сказала, метафизический приговор. Любопытно, что обращается он для этого к писателю, прямо скажем, не самому антисоциалистическому. В этом-то и фокус. Знаменитый роман Платонова - антиутопия, но антиутопия совершенно особого рода. Все произведения этого жанра - Евгения Замятина, Олдоса Хаксли, Джорджа Оруэлла - носят очень рациональный характер. Писатели отстраненно конструируют тоталитарный мир, не испытывая к нему ни малейших симпатий. Платонов сам очарованный странник. Жутковатый Чевенгур, страна несбывшихся надежд, выстрадан и выношен в его собственной душе. Ни осуждать своих героев, ни подсмеиваться над ними автор по большому счету не может, ибо все они и Дванов, и Копенкин, и Чепурный - часть его самого. Он сам мечтает не о социальном - маловато будет - но онтологическом перевороте, обретении "нового неба и новой земли", где не будет ни страданий, ни борьбы за существование, ни болезней, ни - предел всех мечтаний - смерти. Платонов не развенчивает чевенгуровские идеалы, он развенчивает жизнь и природу, не приспособленные к тому, чтобы эти идеалы воплотить. Выносит им беспощадный приговор

Их дом Чевенгур

Черно-белая история

Сам Лев Додин высокое качество своих спектаклей объясняет предельно просто: он не спешит. От замысла до выполнения могут пройти годы и десятилетия. Но пока, по его словам, не будут найдены "настоящие вопросы к автору", спектакль не увидит свет. Платоновский "Чевенгур" давно привлекал режиссера, интересующегося сценическими воплощениями романных форм. Привлекал и отпугивал одновременно. Герметичная усложненность платоновской прозы, мрачность авторской интонации ставили перед театром трудности, казавшиеся неразрешимыми. Но легкие задачи никогда не привлекали руководителя Малого драматического театра

Ищите настоящие вопросы!